Один из боевых товарищей Сергея Сергеевича Рябышкина на фронтовой фотокарточке, сделанной в конце Великой Отечественной войны в Германии, написал размашисто, дерзко, но, по сути, очень даже верно: «Эти мужички гремели и греметь будут». Герой нашего очерка демобилизовался из армии в 1946 году в звании старший сержант. За плечами у него тяжелые бои на Северо-Западном фронте в Новгородской области, Курская дуга, боевые операции в Украине и Прибалтике, освобождение Варшавы, взятие Берлина, несколько ранений. Сначала Сергей Рябышкин был наводчиком сорокапятки, потом командиром орудия, в сражении за Берлин командовал отделением в роте пулеметчиков. Не хочется думать, что быть хорошим солдатом заложено на генном уровне. И, тем не менее, его отец был участником двух войн: Русско-японской в 1904-1905 годах и Первой мировой.
Отец
«Мои родители родом из Сергиева Посада, — рассказывает ветеран. — После войны с японцами отец женился. В семье было уже четверо детей, пятый в заделе, когда его снова призвали в 1914 году. Воевал в Восточной Пруссии, Польше. Был награжден медалью».
Вернулся Сергей Иванович Рябышкин в 1917-м. Вокруг голод и разруха. Трое детей умерли в течение недели. Чтобы спастись от голода, семья переехала в Воронежскую область. Там в 1918 году родился Сергей. Время было неспокойное, бушевала гражданская война. Нередко приходилось прятаться в погребе то от деникинцев, то от махновцев. Когда все более-менее улеглось, решили возвращаться домой, в Посад.
До войны
После семи классов Сергей Рябышкин пошел в ФЗУ. Учился в Мытищах. Затем устроился на ЗОМЗ, работал токарем. В 1940 году женился. Жена Зоя Васильевна трудилась на этом же заводе, только в другом цехе. Жили у тещи. В 1940 году родилась старшая дочь. Начальство обещало выделить жилье. Судьба сулила радужные перспективы. Но в мирный и размеренный ход жизни вмешалась война.
22 июня
Этот день Сергей Сергеевич запомнил очень хорошо. «В ночь с субботы на воскресенье мы работали в ночную смену. Недели за две-три до этого нашу бригаду премировали хорошим приемником, который был здесь же в цехе. И наш мастер Константин Бурынин иногда слушал, о чем передает та или иная радиостанция».
Оставалось совсем немного до окончания смены. Каждый уже настраивался на выходной день. Хотелось с семьей вырваться отдохнуть — погода-то была отличная. И тут в пролет цеха выбегает мастер, кричит что-то и жестами показывает, мол, выключайте станки. «Ребята, война!» Сразу уйти с работы не удалось. Началась какая-то суматоха, потом — учения объявили по заводу, выдали всем противогазы. Чувство было тревожное и вместе с тем — патриотичное».
В этот же день Сергей Рябышкин заглянул к родителям. За столом за бутылкой водки сидели отец и муж старшей сестры, он пропал без вести в 1941-м. Старший Рябышкин тогда пророчески заметил: «Эта война надолго».
Враг наступал семимильными шагами. Через некоторое время в городе появились беженцы. ЗОМЗ стали готовить к эвакуации.
В эвакуации
Загорский оптико-механический завод перевозили в Томск. В числе других рабочих, которым довелось впоследствии запускать станки на новом месте, был Сергей Рябышкин. 28 октября он попрощался с семьей. Провожать его пришел отец и младший брат Евгений. Брат не вернется с фронта, его судьба так и останется неизвестной; отца похоронят в 1945-м. Вернувшись из армии, Сергей Сергеевич найдет карту, на которой отец отмечал места, где воевали его сыновья.
В Томск составы с оборудованием ЗОМЗа шли около месяца. Прибыв на станцию, прямо с колес начали работать. Станки тянули волоком через весь город, подкладывая бревна.
Работа была очень тяжелой, изнуряющей — без выходных, по 16-18 часов. Были проблемы с питанием и проживанием. Как и многие работающие Рябышкин стремился на фронт. Через год, в декабре 1942 года, желание исполнилось — его призвали в армию.
Первый бой
Новобранцев привезли в Подмосковье. В районе Внукова, где формировалась 8-я гвардейская воздушно-десантная дивизия, проходила довольно жесткая подготовка. После учебы часть, где служил рядовой Рябышкин, направили на Северо-Западный фронт, в Новгородскую область. Из батальона, который пришлось менять на передовой, в живых осталось человек двенадцать. В блиндажах и окопах с замерзшей водой было полно убитых. Впервые столкнуться с фашистами довелось у деревни Козловка.
— Мы залегли в полутора километрах от деревни, — рассказывает Сергей Сергеевич. — Гитлеровцы нас засекли и стали обстреливать из минометов. Мы отстреливались. Рядом кого-то убило, еще одного парня ранило. Мы с товарищем стали вытаскивать его на плащпалатке из зоны огня. Вдруг буквально в двух шагах раздался взрыв, осколок мины попал товарищу в ягодицу. Я стал осматривать его. Крови не было. В ватнике нашел небольшую дырку, там нащупал пальцем что-то острое. А у меня в кармане были пассатижи. Ими осколок тот и вытащил. Сразу кровь пошла. Я на скорую руку перевязал рану. И мы вдвоем доставили тяжелораненого товарища в медчасть…
В апреле потрепанную в боях часть сняли с передовой и перевели в район станции Крестцы, где впервые за много месяцев измученные бойцы наконец-то помылись в бане. «Можжевеловые веники, мыло, горячая вода — блаженство выше крыши!» А потом была тяжелейшая работа по заготовке леса.
Курская дуга
К лету дивизия получила пополнение, и ее направили на юг, в Белгородщину. Там разворачивалось одно из ключевых сражений Великой Отечественной войны – Курская битва.
19 августа небольшой отряд (15-20 человек), в составе которого был Сергей Рябышкин, проводил разведку боем в районе села Богодухов. «Идем по степи, солнце светит, никого-ничего, — вспоминает ветеран, — мы расслабились немного. Впереди огромный лежалый стог, обросший лопухами. Наш отряд стал обходить этот стог. И вдруг видим перед нами озеро, и в нем — мама родная! — голые немцы плещутся. Причем их было очень много — целая часть. Тут же вражеская военная техника».
Небольшой отряд разведчиков без промедления вступил в бой. Началась отчаянная перестрелка. У наших с собой была небольшая пушечка, с помощью которой удалось подбить несколько вражеских машин и танков. И тут Сергея Рябышкина ранило в шею. Кровью залило все лицо, глаза. Командир отряда приказал ему вернуться в расположение батальона и доложить боевую обстановку командованию. Правда, возвращаться пришлось под обстрелом гитлеровского пулеметчика, пули ложились совсем рядом — то спереди, то позади. Но о них думалось в последнюю очередь. Слава Богу, удалось быстро добраться до своих. Сергей прыгнул в окоп, а там командир батальона и командир дивизиона. Доложился. Рябышкину оказали первую медицинскую помощь и отправили в медсанбат. Молодой врач — видимо, вчерашний еще студент — после капитальной перевязки на обрывке от немецкой пачки сигарет написал нелепую записку, мол, оказана медицинская помощь, направляется в часть. Даже фамилии не указал. Эта записка хранится до сих пор в семейном архиве Рябышкиных. Под бомбежкой добрался в расположение своей части. И вовремя — ночью часть перебросили в другое место. Наступало 20 августа.
В книге воспоминаний «Танки идут на Берлин» участник событий на Курской дуге генерал армии Андрей Гетман писал: «Навстречу гитлеровцам командование выдвинуло соединение 4-й гвардейской и частью 1-й танковой армии. На подступах к Ахтырке развернулись исключительные по ожесточенности бои. Особенно напряженные бои были 20 августа».
Что стоит за этими скупыми строчками? Рано утром на наши позиции вышли четыре вражеских танка и бронемашина. Артиллеристы открыли огонь. Немцы быстро отступили, оставив на поле боя два подбитых танка и бронемашину. Через некоторое время показалось около десятка танков, их ожидала та же участь. Но все это были цветочки. Следующая атака не заставила себя долго ждать. Представьте картину: летний день, тишина, поле сжатой пшеницы; и вдруг появились немецкие автоматчики, их видимо-невидимо, идут цепями, и танки, много танков.
«Когда на тебя прет такая армада, — говорит Сергей Сергеевич, — возникает животный страх. Храбрецов на войне я не видел, все боятся, особенно, когда на твоих глазах, в двух шагах от тебя просвистела пулька — и нет человека».
Враг вклинился, смял наши позиции. Пехота попятилась. Все смешалось. Последним снарядом из своей сорокапятки Сергей Рябышкин подбил немецкую «пантеру». В азарте боя бросился к окопчику, где никого из расчета уже не было, схватил противотанковую гранату и тут же выдернул чеку. Стоило солдату получить хотя бы легкое ранение, споткнуться, ослабить хватку — его тотчас разорвало бы этой гранатой. Впереди у вишневых деревьев мелькали фигуры фрицев. Рябышкин, что было силы, швырнул гранату в их направлении и бросился к орудию взвода Вечоркина. А там — беда. Прямое попадание вражеского снаряда — наводчика разорвало на куски, остальные контужены. В это же мгновение Сергея Рябышкина ранило в ногу. Упал. Перевел дыхание. Поднялся. Опять автоматная очередь. Фашист бьет с близкого расстояния. Пуля попала в левую руку, отстрелило большой палец, он висит, что называется, на честном слове. Снова упал в некошеный клевер, посидел, отдышался, ремнем кое-как перетянул раненую руку. И двинулся в сторону второй линии обороны.
После мытарств доковылял-таки до медсанбата, который уже собирались отводить в тыл. Там было множество тяжелораненых, но, слава Богу, Рябышкина узнали еще по первому посещению, перевязали, выдали необходимые документы и посоветовали выбираться самому. Выбрался с горем пополам. Попал, наконец, в госпиталь. Лечиться пришлось несколько месяцев, почти до конца года.
Украина золотая
После госпиталя в январе 1944 года Сергей Сергеевич распределился в 362-й артиллерийский полк 1-й гвардейской танковой армии. На сборный пункт в Житомире, где почти ежедневно формировались и отправлялись на фронт под «Марш славянки» чуть ли не по 10 тысяч бойцов, в качестве «покупателя» приехал капитан-артиллерист. «Весь наш полк разбили, людей почти нет, пушек — ни одной. Кто согласен к нам?» Согласился Сергей Рябышкин.
В составе этого полка он прошел с боями всю Украину. Участвовал в нескольких серьезных военных операциях, в том числе и в такой стратегически важной, как Львовско-Сандомирская, в результате которой завершилось освобождение всей территории Украины. Был сначала наводчиком, потом командиром орудия.
Местное население встречало советские войска в основном хорошо и доброжелательно, делились буквально последним, но случались инциденты. Так, однажды Сергей Рябышкин схватил воспаление легких. «Плохо заночевал, потому что бабка на постой в хату не пустила — и мне пришлось спать прямо у порога». В другой раз мужики стали угрожать нашим бойцам. Наибольшие опасения в этом плане вызывали бандеровцы на Западной Украине. Как-то, находясь в составе небольшой группы, выехавшей за сельхозпродуктами для части, чуть было не попал в лапы украинских националистов. Слава Богу, советских солдат предупредил местный православный священник, который пришел якобы по делу, попросить бензина. «Хлопчики, — посоветовал он, — убирайтесь отсюда, пока не стемнело. Не ждите, когда вас всех перебьют и перевешают». По совету священника они переехали в большое село, где стояли наши части. И, тем не менее, ночью бандеровцы предприняли попытку нападения —хотели угнать грузовик. Все обошлось тогда без жертв. Но «было ощущение, что тебе в любой момент могут врезать из-за угла топором или палкой». На Западной Украине сержанту Рябышкину в очередной раз пришлось поменять воинскую часть, переквалифицировавшись при этом в пулеметчика.
Прибалтика и Польша
Так он стал командиром отделения пулеметной роты зенитно-артиллерийского полка, в составе которого дошел до Берлина. Но до Германии было еще далеко.
«Как-то в Прибалтике, — вспоминает ветеран, — мы оказались отрезаны в одной из деревень. Заняли круговую оборону. Смотрим, фашисты по полю идут, а впереди себя гонят гражданское население. Нужно сказать, что с такими подлыми методами ведения войны мы сталкивались не в первый раз. Стали бить над головами. Люди из живого щита залегли. Мы бросились в атаку. В общем, немцев тогда побили».
Потом была еще одна серьезная военная операция — Восточно-Померанская. Сражаться приходилось в тех местах, где во время Первой мировой воевал отец Сергея Рябышкина. С боями прошли всю Польшу — Гданьск, Гдыню, Варшаву.
Взятие Берлина
По Германии советские войска продвигались достаточно быстро. В Берлин вошли со стороны Кёпеника. Когда появились в этом предместье, поразило, насколько здесь все мирно и цивилизованно: электричество, музыка играет, водопровод работает. Но тишина эта была обманчивой. Бои за столицу Германии развернулись нешуточные. Немцы сопротивлялись яростно. Много неприятностей доставляли 15-17-летние мальчишки, обстреливавшие наши танки из фаустпатронов. В одном из боев Сергей Рябышкин был ранен. «Я вел прицельный огонь из пулемета, находясь в кузове грузовика, — рассказывает Сергей Сергеевич. — Раздался взрыв. Борт машины оторвало, меня выбросило на мостовую». До медсанбата дотащил на себе Димка Рыданов. Ранение оказалось хотя и не тяжелым, но крайне неприятным. Осколок снаряда сержант Рябышкин нашел позже в кармане брюк.
Известие о капитуляции фашистской Германии встретил в госпитале. «Ночью нас разбудила мощная канонада. Подумалось еще, не сработало ли у Гитлера секретное оружие? Нет, это таким своеобразным салютом наши войска отметили радостную весть о долгожданной победе».
После войны
Из армии Сергей Рябышкин демобилизовался в 1946 году. Вернулся в Загорск. Стал трудиться на фабрике игрушек. Потом 32 года проработал в экспериментальных мастерских на Ферме. За свой труд был награжден орденом Трудового Красного Знамени и медалью «За трудовую доблесть», которые нашли достойное место на парадном пиджаке ветерана рядом с боевыми наградами — орденом Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени, медалями «За отвагу», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина».
Но, как говорит Сергей Сергеевич Рябышкин, «воевал я не ради наград»…
У ветерана четверо детей, взрослые внуки и даже правнуки, которые души не чают и любят своего боевого деда.
Владимир ПИМОНОВ, газета «Вперед»