Свои первые заработанные деньги Мария Дмитриева потратила на Библию и “Барби” — вполне нормальный выбор для человека, выросшего в семье художников Загорской фабрики игрушек.
Но настоящим смыслом ее жизни, ее хобби и профессией стала кукла другая — тряпичная, из лоскутов и узелков, без единого шва. Точно такая, которую делали задолго до рождения “Барби”, до изобретения пластмассы, швейных машинок и электричества. И именно эти куклы Мария выставляла на другом конце света — в Доминиканской Республике. Мы встретились с ней, чтобы поговорить о выставке и о самом пути в кукольный мир.
Не игрушка
Тряпичная кукла не особо вписывается в современные кукольные каноны: как известно, у нее нет лица, зато есть юбка, которая “подметает” пол. Нет массовых продаж, зато есть вековая история. К тому же она делается из тканей, которые уже были в употреблении — для того, чтобы передавать энергетику женской половины рода. В общем, это не столько игрушка, сколько часть ритуала, символ и талисман.
Эта кукла грубовата и проста, но чтобы понять эту простоту, Марии пришлось потратить много лет на изучение самых совершенных образцов мировой “кукольной классики” в двух учебных заведениях.
Что интересно, самих доминиканцев простота и основательность кукол не смущала — как оказалось, вид и пропорции нашей древней куклы вполне соответствуют представлениям о женской красоте жителей этой островной страны.
— Так почему же именно Доминиканская Республика?
— Эту поездку организовала Ассоциация лоскутного шитья России. Ей предшествовала наша семейная выставка в библиотеке Гайдара в Москве, которая проходила в рамках конференции по обучающей игрушке. Представители ассоциации были на этой конференции, увидели работы, заинтересовались и предложили поехать. В составе нашей делегации было четверо мастеров лоскутного шитья из разных городов России. Я повезла с собой работы всей своей семьи, в том числе — и матрешки сестры Лены.
— Где проходила ваша выставка?
— Мы выставлялись в городе Альтос Де Шавон, это такой закрытый город на южном берегу. Там обитают довольно состоятельные люди, о чем говорят вертолетные площадки, конюшни, огромные площадки для гольфа. Поговаривают, там живут даже звезды вроде Мадонны.
В этом городе есть прекрасное, просто фантастическое отделение Нью-Йоркской школы
искусств “Парсонс”, и учиться там можно, только выиграв грант. Какие у них компьютеры! И еще шикарная библиотека, в которой есть практически все альбомы по русскому искусству и много художественной русской литературы. Доминикана сейчас вообще бурно развивается, и это заметно.
— А как выглядят местные доминиканские куклы?
— У них длинное туловище и довольно толстые ножки. Обязательно белой ниткой прошиты пальцы. И сами они сделаны из коричневого драпа. В остальном в Доминикане используют те ткани, что есть в продаже, — американские, китайские. Последние они очень любят — там много люрекса, страз, яркие цвета, все как надо. Все куклы с большими глазами, красным ярким ртом и обязательно — завитые длинные темные волосы. Сами же жители острова очень разные: есть темнокожие с голубыми глазами, есть люди с каштановыми волосами, но прямыми. Очень красивые, спокойные люди. Они бедные, но от этого не страдают. Танцуют великолепно, причем все — от мала до велика.
— А природа?
— Природа удивительная. Океан там такого цвета, как у нас небо в хорошую погоду — яркое, насыщенное, даже бирюзовое. Мы вставали в пять утра, делали зарядку и отправлялись на прогулку. Вокруг летали большие хищные черные птицы. Я видела колибри — сама птица сантиметра три, а крылья в размахе — раз в пять больше. И двигается она очень быстро — это из-за бешеного ритма ее сердца. Бегают игуаны, они настолько непуганые и расслабленные, что когда греются на солнце, им можно запросто погладить животик.
— Что тебе как художнику дала эта поездка?
— Когда я училась в колледже, нам говорили про наши работы: “О, здесь не хватает табачного цвета”. Только в Доминикане, в сигарной мастерской, я поняла, что это за цвет. Вообще там очень много таких частных лавочек, главное, не заходить в лавочки на побережье, где пальмовый лист заворачивается в верхний слой табака и продается за большие деньги неопытным туристам. Мы видели, как делаются настоящие сигары — в маленькой комнате, где работает вся семья. И там дяденька пожилой сидит, и тесть его сидит, и брат его сидит — и все они делают сигары. Табачный цвет оказался очень глубоким коричнево-зеленым красивым цветом, который всем очень идет.
— Там же рядом Гаити, а у вас куклы!
С культом вуду вы никак не пересекались?
— Только в музее!
Исчезающий мелкий цветочек
Мария — выпускница колледжа игрушки и Текстильного университета им. Косыгина по классу тканей. Член Союза художников. Ее родители долгое время были связаны с Загорской фабрикой игрушек: отец работал главным художником, занимался деревянной продукцией, мама — главный художник по кукле. Сестра Елена — мастер самобытной матрешки. Выставки работ ее семьи проходили в разных городах России и за рубежом.
— Вся твоя семья связана с игрушкой. Какие куклы были у вас дома?
— Первые мне шила мама. Нам с сестрой очень повезло — нам покупали и немецкие, и английские куклы, но было много простых пластмассовых, “голышей”. Так как мы знали, как все это создается, мы умели обращаться с куклами. Постричь ей волосы было бы кощунством! Папа тоже много делал для нас: сами куклы, кукольную мебель, дома для кукол. Помню, мы, четыре сестры — две родные и две двоюродные, дожидались, когда все взрослые уходили на работу, и убегали в дедушкин сарай, где играли со всякими стамесками и деревянными игрушками.
— Твое отношение к современным игрушкам?
— Самые первые деньги, которые я заработала в 14 лет, я потратила на Библию и “Барби”. “Барби” тогда только появилась и стоила безумных денег. Она была потрясающая, но «мужа» ей мы купить не смогли. Поэтому муж был тряпичный. Точно так же появились подруги Барби и даже мебель. Мебель была сделана в модной тогда бело-синей полоске, как в “Бурда моден”. В ход шли ткани и украшения из бабушкиного гардероба — брошки, серьги и все такое.
— Похоже, твой путь был определен с самого начала?
— К счастью, другого выбора у меня не было. Но чтобы прийти к традиционной тряпичной кукле, безликой, максимальной упрощенной, я выучила все технологии. В колледже мы узнавали о производстве и деревянной, и металлической, и пластмассовой, и тряпичной, и театральной куклы. В этом смысле я очень много узнала от Татьяны Анатольевны Рудевой, а художественный вкус мне привила Елена Николаевна Левенцева. Уже в университете у нас были семинары, которые вели модельеры из Италии, Франции, — это было прикосновение к совсем другой культуре, материалу. И конечно же, университетский музей, где хранились ткани из разных стран — от Древнего Египта до современных. Самое интересное в нем — каталоги ассортиментных кабинетов всех наших дореволюционных мануфактур.
— Чем они отличаются от нынешних?
— Получить такое же на производстве сегодня практически невозможно. Мелкий рисунок, который когда-то был популярен, у нас теперь не котируется. Его почти и нет, дело в том, что это плохо оплачивается. К сожалению, у нас до сих пор оплата идет за рапорт — за кусочек, образец рисунка, который повторяется на полотне. Сейчас очень много крупномасштабного рисунка, который для куклы совсем не подходит, вот я и пришла в институт, чтобы помогать маме делать ткани для кукольной промышленности.
Беседовал Владимир КРЮЧЕВ
Фото Риммы БЫБИНОЙ
Газета "Вперёд"